Четыре маленькие капли
А про смерть Корудона рассказывают такую легенду.
Жил в наших горах, на правом берегу, один колдун. Как отшельник — в пещере. Страшный был человек, говорят, но всех небылиц передавать не буду. Главное, что его боялись, но когда уже совсем некуда и смерть за нос щиплет — отправлялись к нему.
У него какая-то своя вера была, не то что у наших священников, и магия другая — не как у шаманов, что жили в горах до него. С людьми говорил мало, больше с тенями, они все ночью стекались в пещеру: тени людей, зверей и птиц, всего живого из окрестностей.
Еще он заклинал ветер. Говорят, каждое утро выходил на берег и шептал: «Дуй, пей, пой, вей. Дуй, пей, пой, вей. Дуй, пей, пой, вей. Вой». Так он приручал один из ветров, и тот весь день ему прислуживал: залетал в пещеру, чтобы вымести сор и разжечь угли когда надо, а ещё приводил по реке людей, которые тащили еду в обмен на исцеление.
Вот и Корудон сплавлялся к колдуну трижды на старости лет, и тот от него отваживал болезнь, каждый раз — на целый год. Корудон набирал себе новых наложниц, пару раз даже войну затевал — варваров погонять с ближайших земель. Всё как в прежние годы.
Но вот болезнь подступила четвертый раз, и Корудон вконец обветшал. На ногах худо-бедно, но держался, а вот кашель разбирал такой, что едва мог слово сказать. Повезли его опять к колдуну. Дождались вечера: пока не темнело, колдун и не взглянул бы на них — только при свете костра вел дела с людьми, такое было правило.
У Корудона с колдуном такой состоялся разговор. (Вроде как один из воинов у пещеры подсматривал и подслушивал: от него известно.)
— Тупой же он у тебя, тупее подметок сапог, — сказал колдун, сидя напротив Корудона через костер: у Корудона за плечами восседала тень, дрожащая и самовольная, а у самого колдуна тени не было. — Не жить ему.
— О котором из моих верных братьев ты такое говоришь? — спросил Корудон и закашлялся. Колдун рассмеялся.
— Да не с тобой я говорю. С тенью, которой ты принадлежишь.
Корудон хотел возмутиться и даже полез за мечом — но только набрал в рот воздух, как закашлялся еще сильнее. Его тело начало изгибаться. Рассказывают даже, что его собственная тень вдруг обхватила за грудь и повалила на четвереньки. Изо рта брызнула кровь.
Колдун подошел и забрал камень, испачканный кровью. Корудон понемногу успокаивался и оседал обратно.
— Вот и славно, — сказал колдун. — Спасибо за этот подарок. Мне жаль, что его жизнь до сих пор была такой бессмысленной. Но разве этот камень не красив? Ты ведь знаешь, что подарил мне? Это твое имя, написанное кровью. Могучий символ, как имя любой из теней. Даже несколько бессмысленных жизней стоили бы такого. Спасибо.
— Бессмысленных? — переспросил Корудон.
Неизвестно, убили ли они колдуна. Только и сам Корудон не дожил до дворца — скончался в лодке на обратном пути.
Что стало с его страной после, знаете сами. И даже с его костями. Может и правда, что остался от него только камень с запекшейся кровью — четыре маленькие капли, стекшие вниз.
Жил в наших горах, на правом берегу, один колдун. Как отшельник — в пещере. Страшный был человек, говорят, но всех небылиц передавать не буду. Главное, что его боялись, но когда уже совсем некуда и смерть за нос щиплет — отправлялись к нему.
У него какая-то своя вера была, не то что у наших священников, и магия другая — не как у шаманов, что жили в горах до него. С людьми говорил мало, больше с тенями, они все ночью стекались в пещеру: тени людей, зверей и птиц, всего живого из окрестностей.
Еще он заклинал ветер. Говорят, каждое утро выходил на берег и шептал: «Дуй, пей, пой, вей. Дуй, пей, пой, вей. Дуй, пей, пой, вей. Вой». Так он приручал один из ветров, и тот весь день ему прислуживал: залетал в пещеру, чтобы вымести сор и разжечь угли когда надо, а ещё приводил по реке людей, которые тащили еду в обмен на исцеление.
Вот и Корудон сплавлялся к колдуну трижды на старости лет, и тот от него отваживал болезнь, каждый раз — на целый год. Корудон набирал себе новых наложниц, пару раз даже войну затевал — варваров погонять с ближайших земель. Всё как в прежние годы.
Но вот болезнь подступила четвертый раз, и Корудон вконец обветшал. На ногах худо-бедно, но держался, а вот кашель разбирал такой, что едва мог слово сказать. Повезли его опять к колдуну. Дождались вечера: пока не темнело, колдун и не взглянул бы на них — только при свете костра вел дела с людьми, такое было правило.
У Корудона с колдуном такой состоялся разговор. (Вроде как один из воинов у пещеры подсматривал и подслушивал: от него известно.)
— Тупой же он у тебя, тупее подметок сапог, — сказал колдун, сидя напротив Корудона через костер: у Корудона за плечами восседала тень, дрожащая и самовольная, а у самого колдуна тени не было. — Не жить ему.
— О котором из моих верных братьев ты такое говоришь? — спросил Корудон и закашлялся. Колдун рассмеялся.
— Да не с тобой я говорю. С тенью, которой ты принадлежишь.
Корудон хотел возмутиться и даже полез за мечом — но только набрал в рот воздух, как закашлялся еще сильнее. Его тело начало изгибаться. Рассказывают даже, что его собственная тень вдруг обхватила за грудь и повалила на четвереньки. Изо рта брызнула кровь.
Колдун подошел и забрал камень, испачканный кровью. Корудон понемногу успокаивался и оседал обратно.
— Вот и славно, — сказал колдун. — Спасибо за этот подарок. Мне жаль, что его жизнь до сих пор была такой бессмысленной. Но разве этот камень не красив? Ты ведь знаешь, что подарил мне? Это твое имя, написанное кровью. Могучий символ, как имя любой из теней. Даже несколько бессмысленных жизней стоили бы такого. Спасибо.
— Бессмысленных? — переспросил Корудон.
Неизвестно, убили ли они колдуна. Только и сам Корудон не дожил до дворца — скончался в лодке на обратном пути.
Что стало с его страной после, знаете сами. И даже с его костями. Может и правда, что остался от него только камень с запекшейся кровью — четыре маленькие капли, стекшие вниз.