Обводный канал

«Отпусти, блядь, нахуй, урою, блядь!». Карлик был скользким, как в мыле. Даже когда я обхватил его двумя руками поперек груди, он извернулся и снова шлепнулся в канал. Пришлось лезть в воду.

Нет, я вам не спасатель. Бабке в метро место не уступлю, лежащего на тротуаре увижу — мимо пройду, даже если ненароком задену — не поморщусь. Но тут другая история: иду ночью через Ново-Каменный мост и вижу, как крошечная фигурка перелезает через перила моста. Забирается, ножками сверху болтает… прыгает. Я решил: ребенок. Струнка в груди дрогнула. С детьми же в этом мире еще не все решено, надежда на лучшее будущее, знаете?

Я покричал, только никого вокруг не было, а потом смотрю — плывет. Темное пятнышко такое, еле увидал через тусклые фонари. Движется. Ну я и побежал туда, где спуск к воде — спасать.

…Теперь карлик лягал меня ботинками, как копытами, и через его рот лилась вонючая словесная жижа.

«Ты, уебок, пожалеешь, что из мамкиной пизды вылез, — кричал он, суча ножками и повизгивая, — брось, блядь, бросил, давай!»

Я наконец вытащил его из воды. Швырнул себе за спину — на каменную площадку, где его размазало по горизонтали. Он растянулся коротким мокрым пятном и теперь только поскуливал и мелко трясся.

«Ну что за херня, чувак? Еще успеешь сдохнуть», — сказал я. Хотя меня подмывало врезать ему еще: теперь болело все тело, даже губа кровоточила, по которой дважды саданул вражеский кулачок. Да и что вообще за беспредел — спасителей пиздить? Шапито. Но почему-то держал себя в руках. «Сейчас скорую вызову, не кипиши там», — сказал ему.

Полез за мобильником. Промок, не промок?.. Но карлик развернулся и привстал, и меня ошпарило страхом.

В двух словах и не скажешь, что меня так напугало — уже тогда. А в двадцати словах? Ста? Нет, я вообще не решился бы объяснять.

Так-то я разное повидал. Десять лет в городском СМИ отработал, то на аварии с трупами катался, то на пожары, так что и головешки в форме людей видел, и младенцев всмятку.

Но карлик посмотрел на меня, я увидел его лицо — и внутри желудка разлили бетонную смесь, которая сразу начала застывать. Я окаменел. Какой-то слог застрял во рту, и я не помню, что это было за слово.

Может, я испугался взгляда. Или самих глаз? Из-под его век смотрела темнота — два черных шара, и они вдруг покатились через меня, покатились, стали бурить ходы, это была чистая злость: не ко мне, я просто оказался препятствием.

На меня надвигалось лицо с толстыми губами и надвинутым на переносицу лбом. Серая, как холстина, кожа — разве такая бывает у живого человека?..

Не знаю, хотел ли он столкнуть меня в воду, или просто я встал у него на пути, — но мои руки сами рванулись к нему, когда я увидел, что он встает. Я толкнул мягкие скользкие плечи, тельце противника осело…

И карлика начало тошнить. Рот широко распахнулся, глаза вылезли из-под век — два темных шарика, казалось, они вот-вот выпадут из головы и покатятся по площадке. Короткие ручки задергались. Через несколько рвотных спазмов с кряхтением он откинулся назад — головой о камень — и его выгнуло дугой.

«Так, это какой-то приступ», — подумал я и снова начал шарить по джинсам, искать карман со смартфоном.

Но поздно. Уголки толстых губ карлика рвались. Изо рта лезло что-то черное.

Оно выходило толчками, как брызжущая из артерии кровь, и толщиной казалось почти с него самого — да, оно просто сбрасывало с себя костюм из кожи. Карлик становился пустой серой оболочкой, которая мялась от судорожных, резких рывков существа внутри.

Прошла минута, и оно уже целиком лежало передо мной — длинное, черное, округлое, не похожее ни на рыбу, ни на другое известное мне животное. По бокам торчало несколько конечностей — ни плавники, ни лапы. Дернулось в последней конвульсии.

Сердце стучало у меня в затылке, дыхания не хватало. Я понимал, что нужно уходить или бежать, но не решался даже сдвинуться. Вместо этого внимательно смотрел на лежащий в отдалении костюм карлика — он напоминал содранную с мертвеца кожу — и скользкое существо под ногами.

Ниже его головы я увидел… жабры.

Оно умерло без воды.

А потом нашел рот — в нем блестело золото, и когда я уже осмелел, то наклонился, чтобы забрать.

У меня в руках лежало кольцо. С какой-то насечкой на ободе — вроде скандинавской руны, пожалуй, только я никогда в них не разбирался.

Так закончилась эта ночь. Не помню, как доплелся до дома, но заснуть долго не мог, а кольцо забросил в кладовку, подальше от глаз, клялся, что забуду о нем и вообще не буду думать об этой встрече. А Обводный канал и особенно Ново-Каменный мост решил обходить стороной.

Забыть не удалось. Через пару недель я порылся в кладовке, достал кольцо и стал время от времени его носить (может, правда золотое? но на оценку я его не отдал), сначала дома, а потом раз в неделю и на работу.

Когда кольцо долго сидело у меня на пальце, кожа начинала зудеть. Будто она испытывала жажду. И когда терпеть становилось уже невозможно, я наполнял ванну до отказа теплой водой, а потом часами нежился в ней — и гнал мысли о темных питерских реках и каналах, и старался не проверять каждую минуту шею: мне казалось, что в ней режутся жабры.